Может и боян, но в первый раз ничёшно идёт. =)
читать дальше
Земля свободных
О say, does that star-spangled banner yet wave Over the land of the free and the home of the brave?
(Скажи, развевается пи еще это усеянное звездами знамя над землей свободных, над домом смелых?)
Государственный гимн США
(Скажи, развевается пи еще это усеянное звездами знамя над землей свободных, над домом смелых?)
Государственный гимн США
Владелец и исполнительный директор компании Electronic Farts Билл Ричмэн сплел пухлые пальцы, окинул мрачным взглядом главу команды разработчиков Макса Смарта и пробурчал:
— Ну, что там у вас по новому проекту?
— Движок мы доделали, — начал Смарт по возможности бодро, и тут же был перебит:
— На неделю позже срока.
— Что делать, босс, — развел руками Макс, — мы с Джонни и так вкалываем по шестнадцать часов в сутки! Если вы хотите, чтобы работа шла быстрее, нам нужно больше народа.
— Куда уж больше? Бюджет проекта и так раздут по самое не могу. В команде разработчиков больше тридцати человек!
— Но из них работаем реально только мы с Джонни! Ну еще Эллис — она, конечно, пишет классную музыку, но все же не программист... Я же не говорю, что надо и дальше увеличивать команду. Просто выгнать хотя бы нескольких бездельников и взять на их место толковых парней... то есть, я хотел сказать, толковых персон, — поправился Смарт, пока его не обвинили в мужском шовинизме.
— Это кого же ты предлагаешь уволить? — прищурился шеф.
— Да хотя бы дебилов!
- Во-первых, не дебилов, а альтернативно одаренных, сколько можно тебя учить. Во-вторых, ты что, сам не понимаешь, что при любой попытке их тронуть борцы с дискриминацией и правозащитники живьем меня съедят? Их адвокаты в один миг докажут, что их уволили не потому, что они плохо работают, а потому, что они деб... альтернативно одаренные.
— Но ведь первое следует из второго!
— Во-во, ты лишний раз продемонстрировал свои расистские шовинистические дискриминационные взгляды, отрицающие равенство всех людей, записанное в Конституции и Декларации прав человека. Из своих отсталых узкоэгоистических интересов и антигуманных представлений о превосходстве ума над глупостью... то есть над альтернативной одаренностью... ты хочешь лишить часть американских граждан права наработу. Напомню — чтобы стать американским гражданином, достаточно родиться под американским флагом. А вот ума для этого совершенно не требуется.
— Да пусть работают дворниками — я что, против? Но с какой стати эти умственно альтернативные должны работать в компьютерной фирме?!
— Просто в бюро по трудоустройству их спросили, чем они хотят и умеют заниматься, и они ответили — «играми».
— Так это значило — играть в игры! А не разрабатывать их!
— А вот это уже никого не волнующие частности. Никого не волнует, что мы не можем организовать работу подходящим для них образом. Государство создало им льготные условия, обязанность бизнеса — сделать ответный шаг.
— Но они же в принципе не способны делать нашу работу! Если меня не возьмут в баскетбольную команду, я что, могу подать в суд за дискриминацию?
Ричмэн задумчиво оглядел подчиненного.
— Пожалуй, нет, — подвел он итог своего осмотра. — У тебя вполне обычный рост, да и других отклонений не наблюдается. Вот будь ты карликом — тогда да, шансы выиграть дело были бы неплохие. Ну или, на худой конец, лысым. Хороший адвокат мог бы доказать дискриминацию по лысине...
— Вы шовинист, босс, — мстительно ответил Макс. — Нельзя говорить «лысый». Надо говорить «альтернативно волосатый».
— Так или иначе, альтернативно одаренных трогать нельзя, — резюмировал Ричмэн. — У них такое лобби в Конгрессе... Ты бы еще нег... афро-американцев уволить предложил.
— И предложу, — набычился Смарт. — Нет, не потому, что я имею что-то против их цвета кожи. Но они же даже в школе не учились...
— Учились, и побольше твоего, — возразил Ричмэн. — Фрэнки Полуцент в каждом классе по два года отсидел, а в выпускном так даже три. И вообще, у них прекрасные характеристики с прошлого места работы.
— Это с какого? — подозрительно прищурился Смарт.
— Из колонии строгого режима.
— Да там, небось, просто побоялись обвинений в расовой дискриминации. Или хотели поскорее от них избавиться. Слушайте, босс, почему в компьютерных фирмах не практикуют условно-досрочные освобождения? Я бы сам написал им прекрасную характеристику, лишь бы выставить их за порог.
— Выставишь их, как же! Пока ведь они никого не ограбили и не убили? Я имею в виду — на рабочем месте.
— Да ведь они из всех языков программирования знают только «йо, нигга»! Вы в курсе, чем занимался раньше Ле-Рой, которого мы взяли как специалиста по физическим движкам? Перебивал номера на двигателях угнанных автомобилей. А Квинси, которого нам подсунули как специалиста по графике?
— Рисовал граффити на стенах?
— Нет, фальшивые доллары. Кстати, даже это у него получалось плохо.
— В любом случае уволить чернокожего сейчас может только самоубийца. А уж одновременно препятствовать социальной реабилитации бывших заключенных — только самоубийца с мазохистскими наклонностями.
— Кстати, а если уволить...
— Нет, нет и нет! — рявкнул шеф. — Даже не заикайся.
— Ну, хоть Олдфарта мы можем отправить на пенсию?
— Хочешь иметь дело с Союзом защиты прав пожилых людей?
— Но он же в маразме! Он каждое утро наливает молоко своей компьютерной мышке!
— Имеет полное право. У нас свободная страна. Если хочешь знать, из всей команды разработчиков я могу уволить только двух человек.
— Ну хотя бы двух! Нам уже не пришлось бы вкалывать по шестнадцать часов...
— Не сомневаюсь. Учитывая, что без работы остались бы именно вы с Джонни. Вы оба — белые мужчины без физических и умственных нарушений, гетеросексуальной ориентации, не имевшие проблем с законом и наркотиками, не состоящие в религиозных сектах. В этой стране заступиться за вас некому. Скажи спасибо, что я все еще сохраняю за вами ваши места. Несмотря на прозрачные намеки из Комитета по политкорректности.
Макс пристыженно умолк.
— Ладно, — смилостивился босс, — значит, движок у нас есть. Что со сценарием?
— Вот это как раз надо обсудить, — оживился Смарт. — Вообще-то изначально мы делали движок под игру о Второй мировой...
— Вторая мировая? Не пойдет, — поморщился Ричмэн. — Пропаганда нацизма. Антидиффама-ционная лига съест нас с потрохами.
— Какая же это пропаганда?! — изумился Макс. — Игра про победу над нацизмом!
— А разве у вас не будет кампании, позволяющей сыграть за Германию?
— Ну, вообще-то это планировалось, — признался Смарт. — Пользователи любят, чтобы было можно сыграть за обе стороны конфликта. Но ведь там все соответствует исторической правде, за кого ни играй, Германия все равно терпит поражение...
— Какое это имеет значение? Игроку предлагается почувствовать себя фашистом и стрелять в американских солдат. Ты всерьез думаешь, что нам позволят выпустить подобное?
— Хорошо, мы выкинем вторую кампанию... и многопользовательский режим тоже... хотя все это, конечно, сильно ударит по рейтингам игры... оставим только возможность воевать за союзников.
— Все равно. Вы напихаете в игру свастик, а это — пропаганда нацизма.
— Да ведь игрок будет стрелять по кораблям и самолетам со свастикой! Где же здесь пропаганда?
— Любое изображение свастики — оскорбление памяти жертв Холокоста. Не смотри на меня как на альтернативно одаренного. Это тебе говорю не я, это тебе скажут адвокаты Антидиффа-мационной лиги. Не говоря уж про законодателей большинства стран Европы.
— Что значит «любое»?! Если уж на то пошло, свастики появились за шесть тысяч лет до нацизма. Они есть даже на древнееврейских гробницах. И даже во время Второй мировой войны не всякая свастика была фашистской. Финские синие свастики не имели к нацистам никакого отношения. Они появились в 1918 году, когда шведский граф Эрик фон Розен подарил финнам самолет, ставший их первым истребителем. На этом самолете была синяя свастика из фамильного герба графа,ставшая в результате эмблемой финских ВВС...
— Макс, не дави на меня своим университетским образованием. Когда торжествует политическая корректность, историческая никого не интересует.
— Ну ладно, — обреченно вздохнул Смарт, — заменим свастики крестами, как уже делалось в играх для европейского рынка.
— Уже не делается, — отрезал Ричмэн. — Ватикан выразил протест против использования изображений креста в негативном контексте. Так что даже про Первую мировую уже нельзя.
— Хммм... а про Гражданскую войну? — неуверенно предложил Макс. — Популярная, вроде, тема...
— Ты в своем уме? Хочешь сделать игру, в которой одни американцы стреляют в других?! Не говоря уже о том, какая это моральная травма для всего чернокожего населения...
— Да ведь война увенчалась их освобождением!
— Напоминая им об освобождении, ты тем самым напоминаешь о рабстве.
— Босс, напомнить можно только тому, кто сам это пережил. А это было 150 лет назад...
— Объясни это борцам с расовой дискриминацией.
— Уфф. Ну, а с талибами-то воевать можно? Или там с солдатами Хусейна...
— Можно. Если ты солдат американской армии. А если ты создатель компьютерной игры, то это — разжигание антимусульманских настроений.
— Так ведь с талибами же, а не просто с мусульманами!
— А талибы кто по-твоему — буддисты?
— Ладно. А по мафии стрелять еще разрешается?
— Сам-то как думаешь? — криво усмехнулся Ричмэн.
— В мафии не будет чернокожих, — поспешно сказал Смарт. — И гаитян. И кубинцев. И азиатов...
Ричмэн продолжал сумрачно молчать, и Макс уставился на него растерянно-просительным взглядом.
— Как насчет итальянцев? — снизошел до объяснения шеф. — Про итальянскую диаспору ты забыл?!
— Итальянцев тоже не будет! — поспешно воскликнул Смарт.
— Не поможет, — отрезал Ричмэн. — Само слово «мафия» — итальянское. Кроме того, если их не будет, они тоже могут обидеться. Скажут, игнорирование особенностей итальянской культуры...
— Хорошо, вы меня убедили, — вздохнул Макс. — Не хотелось опять пихать этот пошлый штамп, но снова придется спасать Землю от инопланетян. Инопланетной диаспоры у нас ведь еще нет?
— Инопланетной пока еще нет, — подтвердил шеф, — но это, знаешь ли, еще хуже. Лучше иметь дело с одной разгневанной диаспорой, чем сразу с несколькими. Если наши инопланетяне будут хоть чуть-чуть напоминать человека, сразу несколько наций усмотрят в них сходство с собой. Нос там длинный или глаза узкие. Вспомни, сколько проблем было у Лукаса. Опять же, если инопланетяне нам враждебны, то кто они? Злодеи, прибывшие из космоса, то есть с неба, и убивающие людей.
— Да, и что с того?
— Макс, ты совсем ничего не соображаешь. Хочешь, чтобы нас завалили исками за то, что мы разбередили моральные раны пострадавших от терактов 11 сентября?
— Ммм... Ну тогда... пусть это будет вообще не Земля. И не наш мир. Черт, мы сделали такой реалистичный движок, но пусть это будет фэнтези. Герой сражается с нежитью, чудовищами, дикими зверями...
— Со зверями не надо. Проблем с петиками захотел?
— С кем? С... мужскополовыми гомоориенти-рованными американцами?
— Да нет же, с РЕТА — Ассоциацией за этиче-
ское отношение к животным. И насчет нежити... пропаганда вандализма, глумление над телами и памятью умерших...
— Ладно, оставим одних чудовищ. Совсем не похожих ни на людей, ни на животных... вообще ни на что не похожих. Так пойдет?
— Так, может, и пойдет. Хотя... нет, подожди. Главный герой — человек?
— Ну да. А что в этом плохого, он же положительный? Ну в крайнем случае можно его эльфом сделать...
— Да нет, я не про то. Он мужчина? Крутой парень?
— Ну, вообще-то... — Макс сконфуженно умолк.
— Вот именно. Феминистки нас растерзают. Очередной крутой самец, спасающий мир. А женщинам достаются пассивные и унизительные роли каких-нибудь похищенных принцесс.
— Нет проблем, пусть будет главная героиня, непревзойденная воительница.
— И что получается? Мужчины перевалили всю ответственность за спасение мира на женские плечи, а сами прохлаждаются в тенечке. Думаешь, феминистки станут такое терпеть?
— Ну сделаем возможность выбирать пол персонажа. И цвет кожи тоже, — добавил Смарт на всякий случай.
— Не поможет. Вот выберет пользователь или пользовательница женского персонажа. А та, небось, красивая?
— Вообще-то пользователи предпочитают таких... — робко пробормотал Макс.
— Сексуальная эксплуатация женщин, — отрезал босс. — И кроме того — создание виртуального образа идеальной женщины, призванного вызвать у реальных женщин комплекс неполноценности. Феминистки...
— Хорошо, — выдохнул Смарт. — Пусть будет некрасивая. В конце концов, это даже оригинально...
— Нельзя, — перебил Ричмэн.
— А теперь-то из-за кого?! — страдальчески воскликнул Макс.
— Все из-за тех же феминисток. Изображение женщин в заведомо приниженном, карикатурном виде.
— Это что же получается? И с женщиной неполиткорректно, и без женщины неполиткорректно?
— Знаешь что, — задумчиво произнес Ричмэн,
— пусть лучше герой тоже будет негуманоидом. Бесполым и ни на что не похожим. Хотя... сомнительно, что такое купят... А зачем нам вообще эти штампы — герои и все такое? Пусть будет некая абстракция типа тетриса. Но со стрельбой. Пользователи все-таки любят экшен...
— Абстракция?! — возопил Макс. — Да мы столько работали над реалистичным движком! И что же, все насмарку?
— Зато получится очень политкорректно, — непреклонно возразил шеф. — Впрочем... абстрактным объектам тоже нужен какой-нибудь цвет. Ну что черный и желтый отпадают, это очевидно... белый на всякий случай тоже... и красный заодно...
— Из-за коммунистов, что ли? — в полном ступоре спросил Смарт. — Мы же их, вроде, все еще не любим? На днях сделали Северной Корее трехтысячное по счету последнее предупреждение...
— Да не из-за коммунистов, а из-за индейцев, то есть, в смысле, коренных американцев, — раздраженно пояснил Ричмэн. — Ну синий и голубой
— сам понимаешь, на кого намек, зеленый — жди исков от Green Peace, коричневый — опять-таки пропаганда фашизма...
— Оранжевый, — несмело предложил Макс.
— Ты что, это же теперь цвет свободной Украины. Знаешь, какая у нас украинская диаспора?
— Тогда фиолетовый, — сделал еще одну попытку Смарт.
— Фиолетовый — это смесь синего с красным,
— глубокомысленно изрек Ричмэн. — Выпад против сексуальных и национальных меньшинств одновременно. Опять же, само слово «violet» похоже на «violence». Пропаганда насилия.
— Что же остается — серый? Что же это за игра получится — вся в серых тонах?
— Это неважно. Важно, что серый — значит седой (по-английски «gray» — и серый, и седой.
— Прим. авт.). Союз защиты прав пожилых...
— Ну и что же нам делать, босс? — обреченно спросил Смарт.
— Не знаю, — вздохнул Ричмэн. — Ты у нас умный, ты и думай. А я пока новости послушаю,
— он взялся за мышку и щелкнул по иконке интернет-радиостанции.
— Председатель Комиссии по политкорректно-сти подал иск в Верховный суд против Национального гимна США, — донеслось из динамика.
— Иск мотивирован тем, что в тексте гимна Соединенные Штаты названы «землей свободных и домом смелых». Таким образом, налицо прямое нарушение прав заключенных и тру... простите, альтернативно смелых граждан.
— Он что, совсем идиот? — воскликнул Смарт.
— Конечно, — невозмутимо подтвердил Ричмэн. — Ты разве не знал, что по недавно принятому закону возглавлять Комиссию по политкорректное™ должен альтернативно одаренный?
— Знаете что, босс, — решительно произнес Макс, поднимаясь из-за стола, — я увольняюсь. И уезжаю из этой страны.
— Куда? — безнадежно пожал плечами Ричмэн. — В Европе то же самое, даже еще хуже.
— В Парагвай.
— Это где такое?
— В Южной Америке.
— И какой там строй?
— Диктатура, — мечтательно произнес Смарт.
— После последнего переворота по всей стране не осталось ни одного живого правозащитника. Никаких лиг, ассоциаций и комитетов, никаких исков о диффамациях...
— Но ведь там наверняка какие-то свои ограничения? Диктатура все-таки...
— Да какие там ограничения, смех один. Я узнавал. Нельзя задевать лично Президента, членов его хунты и их родственников. Это всего несколько десятков человек. Всех остальных — сколько угодно.
— Зато они там, небось, по-английски не говорят.
— Можно подумать, мы говорим. Разве весь этот политкорректный новояз — это английский? А испанский я еще с университета знаю.
— Макс, подожди! Если ты уволишься сейчас, что будет с проектом? Джонни не потянет его в одиночку!
— С каким проектом? С бесцветной абстракцией? Нет уж, мистер Ричмэн. Счастливо оставаться.
После ухода Макса Ричмэн некоторое время сидел, подперев кулаком щеку и уставившись в монитор. Затем раскрыл ежедневник и записал дела на завтра: «1. Продать компанию Electronic Farts. 2. Купить самоучитель испанского». •
Юрий Нестеренко.